* * *

Тебе, моя Русь, не Богу, не зверю - 
молиться молюсь, а верить - не верю.

Я сын твой, я сон твоего бездорожья, 
я сызмала Разину струги смолил. 
Россия русалочья, Русь скоморошья, 
почто не добра еси к чадам своим?

От плахи до плахи по бунтам, по гульбам 
задор пропивала, порядок кляла,- 
и кто из достойных тобой не погублен, 
о гулкие кручи ломая крыла.

Нет меры жестокости и бескорыстью, 
и зря о твоем лее добре лепетал 
дождем и ветвями, губами и кистью 
влюбленно и злыдно еврей Левитан.

Скучая трудом, лютовала во блуде, 
шептала арапу: кровцой полечи. 
Уж как тебя славили добрые люди 
бахвалы, опричники и палачи.

А я тебя славить не буду вовеки, 
под горло подступит - и то не смогу. 
Мне кровь заливает морозные веки. 
Я Пушкина вижу на жженом снегу.

Наточен топор, и наставлена плаха. 
Не мой ли, не мой ли приходит черед? 
Но нет во мне грусти и нет во мне страха. 
Прими, моя Русь, от сыновних щедрот.

Я вмерз в твою шкуру дыханьем и сердцем, 
и мне в этой жизни не будет защит, 
и я не уйду в заграницы, как Герцен, 
судьба Аввакумова в лоб мой стучит.

1969