Іван Дзюба
Слово совестное и доброе
Еще несколько лет назад в одном из стихотворений, возникших, по-видимому, в нелегкую для автора минуту жизни, но в обычной для него скромно-мужественной манере, повелевающей грусть и печаль скрывать за горьковатой иронией по отношению к самому себе, он написал:
В чинном шелесте читален или так, для разговорца, глухо имя Чичибабин, нет такого стихотворца.
Нетрудно за этими словами представить всю гражданскую, литературную и житейскую ситуацию, сложившуюся вокруг поэта. Но был и тогда поэт Борис Чичибабин. И поэтому есть он и сегодня — уже для широкого, несравненно более широкого круга людей.
И есть он — для их, для нашей с вами души, а не для «разговорца». Это последнее необходимо подчеркнуть, Борис Чичибабин — не мастер идеологических сенсаций, не виртуоз коньюнктурной смелости, не выразитель минутного массового ажиотажа. Его поэзия — это постоянная упорная, тяжелая, изнурительная и несуетная работа совести.
Плодом такого труда становится «чистое золото правды», по образному выражению А.Довженко. Проходят годы, приходят и уходят разнокачественные исторические периоды, меняются господствующие общественные настроения и увлечения, лозунги и рубежи, политические формулы и интеллектуальные моды, а поэт, неравнодушный к ним, но и сверенный,— намывает и намывает кровью своей души то самое «живое золото правды». И настает, наконец, историческое время, в которое оно становится насущным и необходимым не только для самого поэта и для узкого круга единомышленников, а для всего общества. До такого исторического времени, когда правда становится насущной и необходимой не только отдельным каким-то подозрительным личностям, а всему обществу, нам посчастливилось дожить. И тогда выяснилось, что совестное слово таких поэтов, как Борис Чичибабин, по-своему помогло приблизить это время: приращивая и свои честные золотинки к тому золотому сбору, который наработали те, кого он считает своими духовными образцами, — от Б.Пастернака до А.Твардовского, от А.Ахматовой до А.Платонова.
Родился Борис Чичибабин 9 января 1923 года в Кременчуге. В 1940 г. окончил среднюю школу в Чугуеве на Харьковщине. С конца 1941 г. служил в частях Закавказского военного округа. После Победы, демобилизованный по состоянию здоровья, в том же 1945 году поступает на филологический факультет Харьковского университета. Но учиться долго не пришлось — в 1946 году «особым совещанием» приговорен к пяти годам заключения за якобы антисоветскую пропаганду. Освобожден по отбытии срока в 1951 году, реабилитирован после XX съезда партии. На протяжении 1963—1968 годов вышли четыре его поэтических сборника: один в Москве («Молодость») и три в Харькове («Мороз и солнце», «Гармония», «Плывет „Аврора”»).
Те свои книжки Борис Алексеевич не очень любит, поскольку в них «за бортом» остались самые дорогие для него стихотворения. Можно понять автора, да еще такого самокритичного и максималиста в требованиях к самому себе. Но если подойти к делу с литературоведческой объективностью, можно было бы сказать, что и в тех книжках есть Чичибабин: есть его несдерживаемая искренность, есть гражданская чуткость, широта социальных реакций, обостренное нравственное чувство, есть боль за скомпрометированные идеалы революции, социализма, переживание их истинного достоинства и судьбы, как своих личных достоинств и судьбы, — и это роднит «изданного» Чичибабина с «неизданным», который только сейчас понемногу издается и понемногу «вычитывается».
Отношения поэта Бориса Чичибабина с официальными литературными инстанциями и организациями складывались драматически. Хотя начиналось все триумфально.
В 1966 году он был принят в Союз писателей, причем одна из рекомендаций была Маршака. Дальше начались осложнения. В 70-е годы, когда проводилось великое очищение Союза писателей Украины, некоторых других творческих союзов и научных институтов от разного рода опасных элементов, в число каких-то там «истов» попал и Борис Чичибабин. Только в позапрошлом году он был восстановлен в Союзе писателей. Официальное признание не поколебало его воли быть самим собой. Ведь его поэтическая судьба и достоинство его слов определяются глубинным источником, о чем он сам сказал:
Я б не сложил и пары слов, когда б судьбы мирской горнило моих висков не опалило, души моей не потрясло.
Вся жизнь Бориса Чичибабина связана с Украиной и это не просто биографическая принадлежность. Существует более глубокое кровное и духовное укоренение. Сам поэт об этом сказал:
С Украиной в крови я живу на земле Украины, и хоть русским зовусь, потому что по-русски пишу,— на лучах доброты, что ее тополями хранимы, место есть моему шалашу.
С Украиной его связывают не только рождение, не только чувство земли, на которой живет, но и духовные корни, идущие от Гоголя, Шевченко, Сковороды, гуманистической культуры Киевской Руси,— все это отчетливо видно в его поэзии.
Борис Чичибабин принадлежит читателям всего многонационального Советского Союза, русским читателям,— но нам, украинцам, он, поэт русскоязычный, особенно дорог. Его чувство Украины, его глубокое сыновнее слово о ней есть поддержка для нее сегодня, когда мы пытаемся выйти из того положения, находясь в котором многие утратили всякое национальное самосознание и достоинство, а для многих само слово Украина стало лишь географически-административным обозначением и не вызывает никаких исторических, нравственных, культурных представлений.
К ритуальным певцам «дружбы народов» Борис Чичибабин никогда не принадлежал, но фактически эта тема в ее истинном человеческом, не казенном звучании все время живет в его поэзии. Он обладает редким, уникально непосредственным ощущением многонациональности нашей страны и своеобразием мира каждого народа. Таковы его стихи о Молдавии, Прибалтике, о еврейском народе и другие. У многих поэтов обращение к инонациональной теме становится лишь поводом к откровенному или скрытому самовосхвалению и самоутверждению, возвеличивания собственного народа. У Бориса Чичибабина — иначе. У него нет и тени национальной заносчивости, гордыни, самолюбования. Есть понимание, проникновение, перевоплощение. И есть, я сказал бы, виноватость. Есть чувство вины, без которого не бывает чувства справедливости и самой справедливости. Оснований для чувства вины история дает достаточно. В конечном итоге все мы виноваты друг перед другом, народ перед народом, нация перед нацией. Особенно более благополучные и удачливые перед менее благополучными и удачливыми,— если речь идет о народах. Великодушные перед менее великодушными, совестливые перед менее совестливыми,— если речь идет о личностях.
И еще имеет большое значение взгляд на себя, на свой народ, свою культуру глазами другого народа, другой культуры. Ощущение своей недостаточности, своих моментов неполноты, потому что нации, культуры дополняют одна другую, потому что только все народы вместе полноценное человечество.
Интернационализм... Это слово на наших глазах пытались сделать своим знаменем и шовинисты, великодержавные держиморды. Но настоящий интернационализм — это не ширма, за которой происходит всеобщее обтесывание под чей-то образец. Настоящий интернационализм — это реальность мироощущения людей разных национальностей, понимающих и уважающих друг друга, учащихся друг у друга добру и с добром друг к другу идущих — конечно, не в качестве непрошеных гостей.
Такой интернационализм живет и в поэзии Бориса Чичибабина. Мы говорим: правда, свобода, демократия — неотделимы. Невозможно достичь их лишь в одной какой-нибудь сфере жизни, оставляя отдельные участки для них недоступными. Точно так же неделим и деспотизм. Невозможно избавиться от деспотизма в одном, оставляя его в другом. Нельзя формировать демократическое сознание, не расширяя демократическую меру на все явления жизни и истории. Деспот — это не только Сталин, это еще много ответвлений и вверх и вниз по исторической вертикали. Если мы сегодня развенчиваем Сталина, но продолжаем возвеличивать Ивана Грозного или Петра I, это означает, что мы остаемся деспотоманами. При таком взгляде особенно ценна чичибабинская интерпретация Петра I, навеянная, вероятно, не в последнюю очередь Тарасом Шевченко.
На протяжении десятилетий правду у нас старались заменить «правильностью», обязательной для всех, в готовом виде. Но правда не может быть чем-то готовым. К ней нужно дойти своей жизнью, ее нужно увидеть, понять. Ее нужно выразить и нужно донести до людей. Это последнее было самым тяжелым. Сегодня высказать и донести правду стало легче. Центр тяжести переносится на другую сторону дела: познание правды. Нужно много знать, нужно широко и глубоко мыслить, нужно обладать очень впечатлительной, проницательной и совестливой недремлющей душой, чтобы достичь правды. В самом слове «правда», в его семантике и эмоциональном заряде заложено противостояние тому, что кажется, и тому, что навязывают. Вспомним народную песню о правде и кривде:
Ой немає правди, правди не видати, бо тепер неправда стала панувати.
Истинная поэзия безошибочно отделяет правду от того, что называет себя правдой в угоду палачам народа. Сегодня все мы учимся думать и говорить, как свободные люди. Это тяжелый и долгий труд, который потребует, может быть, жизни целого поколения. Впереди в этой тяжелой работе идут лучшие политики, ученые, публицисты, прозаики, поэты. Среди них — Борис Чичибабин, который стал на этот тернистый путь давно и идет по нему неуклонно.
Перевел Б. Ладензон