На главную | Публикации о Б.А.Чичибабине | Борис Чичибабин в статьях и воспоминаниях

Евгений Евтушенко

Кротость и мощь

Во время предвыборной кампании я выступал в Харькове около памятника Пушкину. Народ затопил площадь и в глазах было ожидание чего-то важного, что должно произойти в стране, с нами всеми. Мне шепнули на ухо: «Чичибабин здесь...». Я оглянулся и увидел в толпе этого человека, зажатого со всех сторон,— высокого, худого, похожего то ли на иконописца рублевских времен, то ли на одного из тех мастеровых, которые почти вывелись на Ру­си. Из-под густых бровей полыхали синевой, упасенной от всех ядовитых дымов, глаза гусляра, витязя, монаха, подпоясанного, однако, мечом. Чичибабин так сказал о колоколе: «в нем кротость и мощь». Именно эти два колокольные качества, слитые в одно, и есть нечаянное самоопределение. Я попросил Чичибабина прочесть стихи, и пока харьковчане аплодировали, радуясь его появлению, он неловко вытискивался из толпы и шел по единственно свободному месту — по краю клумбы возле памятника, стараясь не повредить цветов, оступаясь в жирном черноземе, держа в руках хозяйственную кошелку, выдававшую то, что он вовсе не собирался выступать. Но, знаете, и с этой кошелкой, и с этой неуклюжей за­стенчивой походкой он был совершенно естественен возле Пушкина. Представьте, например, возле Пушкина Грибачева — это будет вопиющее несочетание. А вот Чичибабин — сочетается. И благородством облика, и благородством стиха.

Думаю, что он постепенно выработался в одного из самых крупных современных поэтов. Дело не только в таких шедеврах, как «Красные помидоры кушайте без меня», или «Сними с меня усталость, матерь Смерть...». Без этих стихов невозможна отныне ни одна настоящая антология русской поэзии. Дело и в судьбе, соединившейся с даром. Судьбу я понимаю не только под фактами личных трагедий Чичибабина — он и сидел, и был исключен из Союза писателей за защиту им Твардовского, и жил долгое время в безвестности и полунищете. Основное слагаемое судьбы, гораздо большее, чем самые трагические обстоятельства,— это характер. Самое замечательное в Чичибабине — его характер. Характер очень русский, очень славянский, именно по восприимчивости к боли и бедам не только русского, но и всех других народов. Говоря словами Достоевского, «всемирный всеотклик». Это одно из тех качеств, благодаря которым Чичибабин так естественно выглядит рядом с памятником Пушкину. Каким проникновением в боль других народов поражают стихи Чичибабина о евреях и татарах. Преданность поэзии у Чичибабина неотделима от преданности совести, как нравственной родине. Если бы учить нравственности по стихам Чичибабина, то попрание свободы, глумление над людьми были бы невозможны. Какой контраст с нашей морально-дидактической литературой, которая превыше всего ставила официальные постановления, резолюции! Резолюции, которым подчиняется Чичибабин, написаны в Библии, написаны Григорием Сковородой, Толстым, Пастернаком.

Если, как у всех нас, не все стихи Чичибабина идеальны, то он для меня, тем не менее, со всей его жизнью, манерой поведения, поэзией является воплощением идеала поэтического характера. Кротость — в перенесении страданий. Мощь — в их преодолении. Кротость — в манерах. Мощь — в поступках действием и словом.

1989 г., Москва

Hosted by uCoz