На главную | Публикации о Б.А.Чичибабине | Борис Чичибабин в статьях и воспоминаниях
Лариса Миллер
«О матерь Смерть, сними с меня усталость»
Трудно говорить о том, кто все сказал о себе сам. И даже угадал время года, которое станет последним:
Уходим о зимней поре, не кончив похода... Какая пора на дворе, какая погода!..
Этой снежной зимой (не знаю, снежная ли она в Харькове — родном городе поэта) умер Борис Чичибабин. Так не хочется впускать злобу дня в разговор о нем, но как без нее обойтись? Ведь злоба дня, я уверена, приблизила конец. Жить вообще смертельно опасно, а в границах бывшего СССР особенно.
Доколе длится время злое, да буду хвор и неимущ.
Время злое длится. Страна раскололась, и трещина (по выражению Гейне) прошла через сердце поэта.
Первые чичибабинские стихи, которые я узнала в середине 70-х, посвящались друзьям-эмигрантам:
Край души, больная Русь,— перезвонность, первозданность. С уходящим — помирюсь, с остающимся — останусь...
Последнее, что я слышала из уст самого поэта, это стихи о Родине, которую он потерял:
С мороза душу в адский жар впихнули голышом. Я с родины не уезжал — за что ж ее лишен?
Наверное, надо, как водится, вспомнить биографию поэта, <...> рассказать, что он провел пять лет в сталинских лагерях —
в моей дневной одышке, в моей ночи бессонной мне вечно снятся вышки над лагерною зоной —
что был исключен из Союза писателей за выступление в защиту Твардовского, что долгие годы не печатался. Но в короткой заметке всего не напишешь. Это дело будущего. Об одном хочу сказать непременно. О таланте любить. Борис Чичибабин обладал этим талантом сполна. Он любил природу, поэзию, друзей и страстно, нежно, преданно любил свою жену Лилю. Его недавняя книга стихов и сонетов почти вся о любви:
Для счастья есть стихи, лесов сырые чащи и синяя вода под сенью черных скал. Но ты в сто тысяч раз таинственней и слаще всего, что видел взор и что рассудок знал.
С трудом заставляю себя прервать цитату. Поэт действительно сказал о себе все. «Он — чистое дитя, и вы его не троньте»,— пишет Чичибабин о своем друге Мыколе Руденко. Но и сам Борис Чичибабин — чистое дитя. И глаза его были детскими, и почерк. А когда Лиля подсказывала ему на вечерах строку или слово, он выглядел как школьник, забывший урок. Вспоминаю его последнее выступление на поэтическом вечере, организованном «Литгазетой». Вспоминаю его растерянность и досаду, когда он не мог вспомнить начало стихотворения, которое собирался прочесть. Лили поблизости не оказалось, и некому было подсказать. Что он хотел тогда прочитать, не знаю. Не успела спросить.
Помереть ему? Да ну! Померещилось — и врете. В волю, в вечность, в вышину он уплыл из плена плоти. .................................... Не мудрец он, а юнец и ни разу не был взрослым, над лицом его венец выткан гномом папиросным.
18.12.1994 г., Москва