На главную | Публикации о Б.А.Чичибабине | Материалы Чичибабинских чтений

Ирина Остапенко

БОГ В ХУДОЖЕСТВЕННОЙ СИСТЕМЕ БОРИСА ЧИЧИБАБИНА

Борис Чичибабин... Пошел пятый год, как нет с нами поэта, человека, который своим пророческим словом стремился пробудить в людях их лучшие качества, который своей жизнью и своим творчеством заставлял задумываться над Главным в жизни, искать это Главное и находить его. В своей статье “Мысли о Главном”, написанной в конце жизни, Борис Чичибабин, как бы подводя итоги своих духовных исканий, определил это Главное как “мысли о Боге, о вечности, ...о знании, что Он есть, ...о чувстве присутствия Его в мире и в моей собственной душе, в моем отношении к Нему, в моих отношениях с Ним”. Читатели, причастившиеся поэзии Бориса Чичибабина, услышали его призывы благодаря его огненному слову, задали и себе вопрос: “Что значит — жизнь и что за слово — смерть, // кто в мире мы, я спрашивал у Бога”, — и это значит, что состоялось бессмертие поэта. Б. Чичибабин ошибся, предсказывая, что лишь “пять стихотворений в летах переживут истлевшего меня”. Хоть и в конце жизни, но его поэзия все же стала доступна широкой публике, и после его смерти привлекает к себе все большее и большее внимание. Настоящее время показало актуальность и ценность этой поэзии. Нам выпало счастье жить в интереснейший и труднейший период смены тысячелетий, смены эпох, когда все процессы и в обществе и в самом человеке обострены и накалены. Пришла пора задуматься о смысле жизни, сделать выбор, определить для себя ценности, выбрать Главное. Поэзия Б. Чичибабина помогает нам в этом, возвращает нас к истокам, к нашей Душе, в которой и заключено Главное — Божий Дух, искра Божия.

Его поэзия открывает новое видение мира. Юрий Милославский в своем интервью “Наша инфантильная эпоха Чичибабина не понимала” назвал Б. Чичибабина поэтом для взрослых1. Его поэзию способны воспринимать люди, у которых душа повзрослела, которым необходимо раскрытие Духа. Его стихи — как удары колокола, они не оставляют равнодушными людей, у которых уже наметился перелом в сознании, которые ищут свой путь в этом мире. Наиболее значимой и необходимой в это время есть тема Бога. Поэт берет на себя смелость вынести эту тему на суд читателя, давая, таким образом, ему, читателю, так необходимые жизненные ориентиры, выступает пророком, вестником Божьей воли. Его стихи — “Божий диктант”, “Бог назначил” — поэт вещает волю Всевышнего. “Бросайте все! Пусть гибнет плоть. Спасайте души!”

Этот призыв — следствие жизненного выбора самого поэта. Такой выбор — результат его духовных поисков. Б. Чичибабин был счастливейшим человеком — он имел внутреннюю свободу. Он был свободным человеком в самом высоком понимании этого слова. Не свободным от чего-то, а свободным принимать ответственность за совершенный выбор. Только человек, обладающий таким уровнем свободы, мог написать: “Все тише, все обыкновеннее я разговариваю с Богом”. Этот разговор длился на протяжении всей жизни поэта. И как результат — поэтическое творчество художника.

В данном Б. Мовчану в 1992 году интервью “Я разговариваю с Богом” Б. Чичибабин определяет свою роль в творческом процессе: “Поэт — проводник, служитель Божий, и пропускает, проводит весть через себя”2. Такие мысли мы встречаем у выдающегося русского философа Н. Бердяева, творческое наследие которого поэт изучал, и идеи которого оказали на развитие его поэтической личности большое влияние. Б. Чичибабин считает написание им стихов тайной, чудом, стихи ему диктует не рассудок: “Я сам не знаю, откуда они приходят, я не могу объяснить смысла, заложенного в них. Это выше меня самого”1. Эти слова подтверждают выводы Бердяева о процессе творчества. По его мнению, творческий процесс состоит из трех элементов: свободы, дара, полученного от Бога, и элементов уже сотворенного Богом мира. Гениальность, таким образом, не есть заслуга только человека, обладающего ею. Художник только тогда может состояться, когда он, в силу своей внутренней свободы, в состоянии услышать зов Бога, принять от него дар и в результате титанического творческого труда стать проводником Божьей воли. Поэт Чичибабин принимает на себя эту высокую миссию и несет за нее ответственность.

То, что поэт считал себя проводником Божьей воли, давало ему возможность устанавливать с Богом свои особые отношения. Понимание Бога у Б. Чичибабина не ограничено никакими узкими рамками ни одной из религий. “Могу сказать, что не считаю себя принадлежащим ни к какой церкви. Такая принадлежность ограничила бы мою духовность. Не верю в то, что Создатель, предоставивший человеку высшую свободу — жизнь, мог ограничить ее запретами и церковными канонами. В своей дороге к Богу мы совершенно свободны”2. Его понимание Бога гораздо шире, богаче, непостижимей общепринятых взглядов. Эти его мысли созвучны с идеями, изложенными в таких трудах, как “Тайная доктрина” Е. П. Блаватской, “Учение Живой Этики”, записанное Рерихами, “Основы миропонимания новой эпохи” А. И. Клизовского.

В конце жизни, подводя итоги прожитого, передуманного и перечувствованного, с вершины своего Духа (“... простите все. Мне высь моя к лицу. // С нее теперь ни на вершок не сниду...”3) Б. Чичибабин приходит к осознанию Вечности, сознание его принимает Беспредельность и Непостижимость Космоса. “Живя во времени, в 1994 году, сегодня, мы, временные, смертные люди, какими-то своими мыслями, чувствами, поступками и вечности причастны и вечности принадлежим”.

Б. Чичибабин раскрывает свое сознание для восприятия законов мироздания, вмещенных в разных религиях, подлинно полагая, что “Бог один — у православных и католиков, у христиан и иудаистов, у мусульман и буддистов, у верующих и неверующих. И пребывает он в Вечности”. Поэт не навязывает свое миропонимание, но лишь отмечает свой путь, приведший его к его Богу.

Нет, я не мнил, душевно неуклюж,
уверить мир в переселенье душ.
.....................................................
На склоне лет и на исходе сил
Нирваны свет мой дух преобразил.

В стихотворениях поэта часто встречается обожествление природы, имена представителей разных религий, библейские мотивы, образы тибетской и буддийской мифологии, элементы эзотеризма. Это не может служить критерием его религиозных отношений, поскольку сам поэт считал их использование чисто интуитивным, но говорит о его расширенном сознании, о том, что поэт обладал чувствознанием, которое является связующим звеном между низшей природой человека и его высшими Божественными аспектами. Следствием такого интуитивного восприятия законов мироздания явилось своеобразное отношение поэта к Богу, к религии, принятие им закона кармы и реинкарнации. Об этом его слова:

Мы были когда-то и будем потом,
пока не искупим земных прегрешений.

Принятие этих законов было выстрадано поэтом всей его жизнью, и путь к ним был тяжелым и тернистым. Б. Чичибабин всегда считал себя религиозным человеком. Первое его прикосновение к Богу было еще в детстве, когда бабушка водила его в церковь, а когда в студенческие годы он подвергся аресту, обратился к образу Бога, слепив себе крестик из хлеба, который оберегал его долгое время. Но это отношение ко Всевышнему еще не было глубоко осознанным. Потом эта, чисто внешняя, сторона отошла, и на смену ей пришло новое глубокое осознание Бога. Поэт начинает открывать Бога не “над”, а “внутри”, в самом себе. “Увидевший Бога — умрет”, — гласит Библия. З. Миркина в своих воспоминаниях пишет, что Б. Чи­­чибабин был одним из тех, кто мог сказать Богу: ““Вот я”. И это было его величием”1. Потому что, если человек способен стал открывать в себе Бога, то он действительно умирает, но умирает не в физическом смысле, умирает все низменное в нем, его низшие принципы одухотворяются, переходят в новое качество, освещаются Светом Божьим. В Библии сказано: “Царствие Божие внутри нас”. Открывающие в себе высшее Божественное проявление прокладывают путь в Царствие Божие. И тогда начинает жить человек не по законам, созданным людьми, а по законам Бога. Та же Библия гласит, что человек устроен по образу и подобию Божьему. Это значит, что не Бог имеет внешний облик человека, а каждый человек имеет в себе искру Божию, его немеркнущий Свет, но не каждый способен прочувствовать его в себе. Борису Чичибабину это удалось. Он стал тихо и обыкновенно разговаривать с Богом. Внутри себя поэт чувствовал его присутствие, и он, Бог, Высший Абсолют, становится его личным Богом.

В стихотворении “Верблюд” есть такие строчки: “Мне, как ему, мой Бог не потакал”. Принявший Бога восходит на трудный своей ответственностью путь, и легкой, простой жизнью ему уже не жить. С этих пор и к своей жизни и к жизни окружающих поэт будет применять самые высокие мерки. Оглядываясь вокруг, поэт видит людей потерявшихся, не видящих путей выхода из тупика, которые “вовсе верить перестали”. И сам он еще бывает подвержен порывам отчаяния, но уже внутренне знает, что так, как прежде, жить нельзя, он ищет этот выход: “а мне б­ к заветному пробиться, до сокровенного дойти б”. Он задыхается в мире ханжества и лжи: “Я от кривды устал, я от горнего голода высох”. Живя в негармоничном, несовершенном мире, где “каждый каждому палач”, сам себя чувствует “отступником и злодеем”, и страдает от того, что никому не может помочь, и принимает на себя удары “Господней плети”, и “горбатится его плоть” под тяжкой ношей креста, и слова отчаяния срываются с его губ.

Я причинял беду и боль,
и от меня отпрянул Бог
и раздавил меня, как моль,
чтоб я взывать к нему не мог.

Эти слова написаны в самый трудный период жизни поэта, когда его творчество стало неугодным властям, когда его пророческому слову не давали возможности дойти до тех, кому оно предназначалось. К этому добавилась драма в личной жизни. И поэт в полном отчаянии произносит:

Я верил в дух, безумен и упрям,
я Бога звал — и видел ад воочью...

Вместо Бога появляется образ матери Смерти. “Сними с меня усталость, матерь Смерть”. И она действительно сняла. В поэте умирает все мелкое, наносное, чуждое ему, он уходит от мира страстей, погружается в свой новый мир, одухотворенный, освещенный горним светом. А воскресила, подняла его в этот мир земная женщина, ставшая любимой на всю жизнь. “Ты во спасенье мне ­родилась”. И человек, и поэт оживает, воскресает, все глубже и глубже погружается в свое Высшее Я, чтобы, ­освещенный Вечным светом, увидеть все величие и совершенство мироздания, чтобы и себя самого и свою землю приблизить к его совершенству.

Первым чудом Господним на этом пути становится его верная спутница, любимая женщина, которая “как Бог добра, но вся полна соблазна”, лицо которой “светло, как на иконе”. С этих пор образ Бога и образ любимой всегда рядом, благодаря ей, через нее поэт причащается к Богу. “Лицо любимой излучает свет”, мерой всему — ее “свет и доброта”, и тело ее “одухотворено”, и влечет она его, “влюбляя, к святости вершин”.

Ты вся — душа, вся в розовом и белом.
Так дышит лес. Так должен пахнуть Бог.

Какой силой священной Божественной любви должен был обладать поэт, чтобы земную женщину поднять в своих чувствах до уровня Бога! А силу эту он и черпал в любимой женщине, и ею же сам был поднят к вершинам Духа.

Поэт верит, чувствует, знает, что встреча эта в жизни не случайна, что эта женщина послана ему Богом, как спасительница, как награда за его труды, что она и есть та самая его половинка, которую человек ищет всю жизнь, но редко кто находит, а только достойные этого счастья.

Благодаря своему верному другу, помощнику, любимой, Б. Чичибабин обретает внутренний покой и гармонию. Но его окружает мир, полный ханжества, лицемерия, зла, жестокости. И он, как истинный поэт, служитель Бога, не может не болеть душою за несовершенство мира.

Чем тяжелее условия жизни человека, тем внимательнее он к своему внутреннему миру, и каждую попытку света помочь ему он воспринимает с благодарностью.

Когда с жестокостью и ложью
больным годам не совладать,
сильней тоска по Царству Божью,
непостижимей Благодать.

Поэт, сам вышедший из плена земных иллюзий, “из времени в Вечность отпущен”, зовет и людей за собою: “Все — суета, все — тлен и слякоть, живи душой”; “Не временным, а вечным живи и будь”. Между “Вечностью и бытом” он выбирает “спокойствие Бодисатвы”. Всевышний, создав венец своего творения — человека, одарил его величайшим счастьем — свободой выбора. Мы сами выбираем себе свой путь. Никакой Бог не заставит человека услышать его, если сам человек не хочет отказаться от своего невежества. “Бог не повинен ни в жизни, ни в смерти”, человек сам выбирает либо путь накопления материальных ценностей, не брезгуя при этом никакими средствами, используя обман и ложь, предательство, насилие, жестокость, тем самым разрушая себя и окружающее его пространство, то есть умерщвляя себя. Либо ­человек отказывается от бренных ценностей земных и обогащает свой Дух плодами, которые только и возможно взять с собой, когда наступит твой последний час в этой жизни.

Нас ангел не разбудит
в День Страшного Суда,
но Вечность есть и будет
сегодня и всегда.

Принятие Вечности срослось с душой поэта, он живет в Вечности, которая, по его пониманию, и есть Бог. Бог-Отец, дав жизнь людям, наделил их и необходимостью ответственности за свои мысли и поступки. И если человек не соответствует своим поведением Божьему замыслу, то не Бог, “не дьявол, и не рок, а все мы виноваты”.

Открывая в себе Бога, поэт принимает на себя ответственность и вину не только за свои грехи, но всего человечества, выполняя миссию Спасителя. “Всяк день казним Иисус. И брат ему — поэт”. Люди ушли в материальный мир, погрязли в стяжательстве и лицемерии, они не слышат голос Бога. “Больше тысячи лет, как не Бог нам диктует слова”. Но тогда и не удивительно, что и “Бог не дрогнет на зов. И ничто в небесах не спасет”. Люди обращаются к Богу, но к какому Богу? И о чем их призывы? Мы заведомо лицемерно просим у Бога прощения, каемся в своих грехах, чтобы очистить место для новых грехов, выпрашиваем у Бога милостыню для себя, для удовлетворения своих только личных желаний: “Не Божьим веленьем живем в городах. // Себе для улова // нас путает бес // веселья земного просить у небес”.

Мы расточаем слова, а что мы делаем, чтобы Бог нас услышал? Можно ли кого-то впустить в запертую дверь? Прежде чем просить у Бога помощи, нужно осмотреться, готовы ли мы к принятию этой помощи.

Так надобно ж в порядок
хоть душу привести.

Давайте что-то делать
чтоб духу не пропасть...

Все мы должны почувствовать ответственность за мир, который нам Бог дал в пользование, чтобы мир этот не погиб.

Давайте ж делать то, что
Господь душе велел,
чтоб ей не стало тошно (там, у порога Вечности,
                        в День Страшного Суда)
от наших горьких дел!

Да, Господь “всемогущий”, но он “беспомощен” перед людской глупостью, невежеством, нежеланием его слышать. И тогда Бог отступает от людей, давая им возможность самим справляться со своими духовными недугами. А поэт его слышит, живет в нем. Он слышит голоса “потустороннего мира”, в душу ему “светят звезды”, и верит он “только свету и горней тишине, а глупость верит в глобус. И ей нельзя помочь”.

Интуитивно ощущая движение Вечности, поэт и отношения с людьми в земной жизни выстраивает сообразно законам Вечности.

Друг на земле, и в Вечности сестра...

        Что Вечности — разлука?
Что Духу — смерть? Что Сущности — болезнь?

Если человек воспринимает отношения с людьми как случайные встречи, то у него не возникает чувства ответственности перед ними. Тогда можно причинить боль, сотворить зло. Встреча закончилась, и забыл человек о ранах, нанесенных другому. Так и рождаются зло и жестокость, которые разрушают мир. А если человек знает, что нет случайных встреч, и то, что он даст сейчас, в этой жизни, встречному, вернется в будущем и ему и миру, тогда он, возможно, задумается и о своих поступках, и о своих мыслях. Поэтому так высоко ценил Б. Чичибабин постижение законов мироздания.

...может, счастье-то все, чтобы в жизни
                             почувствовать Вечность.

Человек, возвращающийся в родительский дом, испытывает чувство тихой радости, покоя и благоговения. Какой же радостью и трепетным восторгом может наполниться сердце человека, ощутившего свое родство со Всевышним, открываясь навстречу Отцу, испытать чувство возвращения в место своего рождения, в родную обитель.

Как хорошо вернуться в океан
искавшей смысла капле океана.

Каждый человек, раньше или позже, в этой или в последующих жизнях, но откроет в себе Бога. Это неизбежно, поскольку таков замысел Творца. И никто не властен изменить ход эволюции. Но у каждого это время свое и путь свой. Поэтому Б. Чичибабину чуждо массовое поклонение Богу, ставшее модным в настоящее время, когда люди идут в церковь, выстаивают службу, а в душе у них царствует тьма. Выходят за ворота церкви, довольные, что получили Божье благословение, и снова принимаются за свои черные делишки. Чтобы впустить в себя Бога, в сердце человека должен произойти перелом, а он наступает только в результате страданий, когда человеку уже невозможно жить старыми мерками. “Мук не приявший, вовек не спасется”. Только очистив свою душу страданием, личностно, интимно можно прийти к Богу. “Не представляю, как можно массой, стадом ходить к Богу. Только лично, только через себя”.1 Поэт сам проходил такой путь, и он уверен, что такой путь правильный. Неважно, через какую религию, можно и без религии, но сердцем почувствовать, очиститься от скверны, и тогда человек обновленным выйдет к Отцу своему, и в час Страшного Суда ему будет что представить Всевышнему. А если каждый человек сможет открыть в себе Бога, то и весь мир, состоящий из сынов Божьих, спасется, воскреснет.

Нет, спасется не мир, но спасется единственный в мире,
а ведь род-то людской и слагается из единиц.

За душу каждого человека идет видимая и невидимая борьба между силами Света и силами Тьмы. Поэту знакомо это состояние: “в душе моей спорят за душу мою Христос и Антихрист”. Такая борьба знакома каждому человеку. Но чем больше в душе Света, тем труднее Тьме ее затемнить, а если это удается, значит Света было недостаточно. Поэтому, чтобы победить в этой борьбе, путь один — к Свету, а Свет есть Бог. Только к Свету, только ввысь. Поэт выбор сделал — бесповоротный и однозначный.

На становление мировоззрения поэта большое влияние оказали его друзья и единомышленники З. Миркина и Г. Померанц. Каждый человек может найти свои сокровенные слова, чтобы обратиться к Богу. У Зинаиды Миркиной есть своя молитва: “Господи, как легко с Тобой, как тяжко без Тебя. Да будет воля Твоя, а не моя, Господи”. Как легко и как просто вверять себя своему Богу словами такой молитвы. Б. Чичибабин принял эту молитву. Не просто плыть по течению, подчиняясь воле Бога, но нести его в своем сердце, осуществлять титанический труд души, и тогда молитва эта связывает человека с Богом, тогда не страшны любые трудности на пути, потому что впереди тебе виден яркий Свет.

Все вглубь и ввысь! А не дойду до цели —
на то и жизнь, на то и воля Божья.

Эти истины, открывающиеся нам через поэзию Б. Чичибабина, сам поэт постигал всю свою жизнь, и приходили они к нему, как озарения, как Божья Благодать.

...и что я воистину бессмертен,
знаю всеми органами чувств.

Это точно, это несомненно,
это просто выношено в срок...

Б. Чичибабин прожил свою жизнь, открывая в себе своего Бога. Он жил по законам, установленным Богом, а не людьми. Человек, принявший Вечность в свое сердце, несет ответственность за себя и за мир в веках. Все творчество поэта пронизано устремлением к высшим ценностям.

Рядом с нами нет сейчас поэта Б. Чичибабина, но его стихи, кристально чистые, одухотворенные, обожествленные, открывают и нам путь к Свету, они как маяк в хаосе нашего мира. И вслед за ним хочется повторять слова его молитвы.

Боже мой Любви и Воскрешенья,
Боже Света, Боже Тишины!

Как Тебя люблю я в Коктебеле,
как легко дышать моей любви, —
Боже мой, таимый с колыбели,
на земле покинутый людьми!

Но земля кончается у моря,
и на ней, ликуя и любя,
глуби вод и выси неба вторя,
бесконечно верую в Тебя.

Симферополь, 1999