* * *

Трепещу перед чудом Господним, 
потому что в бездушной ночи 
никого я не спас и не поднял, 
по-пустому слова расточил.

Ты ж таинственней черного неба, 
золотей Мандельштамовых тайн. 
Не меня б тебе знать, и не мне бы 
за тобою ходить по пятам.

На земле не пророк и не воин, 
истомленный твоей красотой,- 
как мне горько, что я не достоин, 
как мне стыдно моей прожитой!

Разве мне твой соблазн и духовность, 
колокольной телесности свет? 
В том, что я этой радостью полнюсь, 
ничего справедливого нет.

Я ничтожней последнего смерда, 
но храню твоей нежности звон, 
что, быть может, одна и бессмертна 
на погосте отпетых времен.

Мне и сладостно, мне и постыдно. 
Ты - как дождь от лица до подошв. 
Я тебя никогда не постигну, 
но погибну, едва ты уйдешь.

Так прости мне, что заживо стыну. 
что свой крест не умею нести, 
и за стыд мой, за гнутую спину 
и за малый талант мой - прости.

Пусть вся жизнь моя в ранах и в оспах, 
будь что будет, лишь ты не оставь, 
ты - мой свет, ты - мой розовый воздух, 
смех воды поднесенной к устам.

Ты в одеждах и то как нагая, 
а когда все покровы сняты, 
сердце падает, изнемогая, 
от звериной твоей красоты.

1968