На главную | Публикации о Б.А.Чичибабине | Борис Чичибабин в статьях и воспоминаниях

Владимир Скорынкин

Он вдохнул в меня вдохновение

Девять новых адресов, записанных аккуратным почерком дочери Тани, появилось в моем блокноте в сентябре 1988 года после отдыха в волошинском Коктебеле. И первый из них — адрес русского поэта из Харькова Бориса Чичибабина, встреча с которым стала для меня судьбоносной. Имя Бориса Чичибабина теперь известно многим любителям поэзии, а тогда, после его почти двадцатилетней опалы, подборки стихов замечательного поэта только начали появляться на страницах толстых и не очень толстых журналов. А когда я по настоянию Виктора Коваленко, директора Института литературы имени Янки Купалы, и Михаила Дубенецкого, директора издательства «Мастацкая літаратура», вместе с ним принимал участие в вечере поэзии, который проходил в клубе Дома творчества писателей, я его еще не знал. Выступало много поэтов, но мало чьи стихи трогали меня. Борис Чичибабин выступал последним и сразу овладел вниманием и душами слушателей, хоть ничего не рассказывал о себе и не шутил, как это делали другие, а только читал свои стихи. Как мощный порыв ветра, распахнув настежь окно, врывается в дом, так его стихи ворвались в меня. Властно, неожиданно, резко и свежо. Я ощутил потрясение и сожаление, что до этого времени не был знаком с утонченной, прекрасно инструментованной, искренней и смелой поэзией высокого, сухого, пригорбленного жизнью человека с низким глухим голосом и доброй детской усмешкой, которая смывалась с его лица приливами растерянности и гнева на самого себя, когда он забывал свои стихи. Выручала жена Лиля. Она сидела в первом ряду рядом с моей женой и подсказывала — по памяти! — мужу забытую строку. Стихи Чичибабина «наполнили меня удивлением, восторгом и счастьем», как некогда его самого — стихи Осипа Мандельштама. Они были бесконечно близки мне по духу. Никогда еще в жизни я не ощущал такого родства душ с другим человеком — и Борис Чичибабин сразу обратил меня в свою жизнеутверждающую веру. Он вдохнул в меня вдохновение и уверенность, как Бог в Адама — жизнь. Так было угодно Провидению. Как любил повторять Борис Чичибабин, да будет воля Твоя, а не моя, Господи!

Впечатленный и вдохновленный встречей в Коктебеле, я написал и напечатал в журнале «Полымя» (№ 6, 1989 г.) стихотворение «Вершы чытае Барыс Чычыбабiн», перевод которого, сделанный Александром Дракохрустом, осмеливаюсь привести в своих воспоминаниях.

    Встреча в Коктебеле  

Борису Чичибабину 

Басом своим громыхая, как дьякон, 
В доме, который привычен к стихам, 
Вьюгой — при жизни — отпет и оплакан, 
Старый поэт открывается нам. 

Как ненавидит он морок державный, 
С кривдой и злом воевать не устав. 
Пусть по крещению он — православный, 
Но по бунтарской судьбе — протестант. 

Тернии проволок душу и тело 
Рвали ему, чтобы волю сломать, 
И ни строки, как начальство хотело, 
Не попадало годами в печать. 

Все пережил он с терпеньем Иова, 
В гиблых краях оставляя следы,— 
Видно, поэтому каждое слово 
Мечено верой и знаком беды... 

К сожалению, это была наша единственная встреча в жизни, несмотря на то, что встретиться вновь хотел и я, и Борис Алексеевич, о чем свидетельствует письмо, которое я получил после публикации его стихов в моих переводах в газете «Лiтаратура i мастацтва» (№ 44, 1989 г.). Письмо начиналось словами:

«Дорогой Володя! Я никогда не думал, что наше беглое коктебельское знакомство принесет такие замечательные и весомые плоды. Теперь мне очень жаль, что в этом писательском логове, где мы оба чувствовали себя не совсем в «своей тарелке», мы так мало общались и о самом главном так и не поговорили. Спасибо Вам, мой белорусский брат, за прекрасные переводы именно тех моих стихотворений, которые я сам мечтал увидеть переведенными в первую очередь (а это были стихи «Клянусь на знамени веселом», «Памяти Александра Трифоновича Твардовского» и «Я груз небытия вкусил своим горбом...». — В.С.), и за хорошие стихи обо мне, — но особенно и больше всего — за добрую и братскую память, которая мне, как и всем нам, пишущим стихи, нужнее и дороже всего остального. Утешаю и радую себя надеждой на то, что непременно и не однажды еще встретимся в жизни — в том же Коктебеле, или в Минске, или еще где-нибудь».

Легко и вдохновенно я переводил стихи дивного мастера поэтического слова. Еще три раза появлялись подборки его стихов, переведенных мною, в белорусских изданиях — в журнале «Полымя» (№ 11, 1991 г.), в газете «Лiтаратура i мастацтва» (№ 18, 1992 г.) и в альманахе «Братэрства» (1993 г.). Публикации в газете «Лiтаратура i мастацтва» предшествовало письмо, полученное мною в середине апреля 1992 г., в котором Борис Чичибабин своим убористым почерком писал:

«Дорогой Володя! Я написал стихотворение (оно переписано на обороте этой страницы)... мне хотелось бы, чтобы оно Вам понравилось и Вам захотелось бы перевести его на белорусский. Я был бы рад этому, потому что мне самому оно нравится (что, как Вы, наверное, знаете, у автора по отношению к своим стихам случается редко) и потому что, как мне кажется, оно выражает чувства многих людей, может быть, сотен тысяч, если не миллионов. К сожалению, оно противоречит господствующей сейчас в наших суверенных странах национально-патриотической идеологии, ну да мне не привыкать быть в оппозиции к официальной идеологии. Доказательством того, что стихотворение никоим образом не является выражением ностальгии по рухнувшей империи, которую, как Вы знаете, я всегда ненавидел, служит почти одновременно написанное стихотворение о двуглавом орле».

Это были стихотворения «Плач по утраченной родине» и «Орлиная элегия».

Борис Чичибабин, который был «в непробудном родстве» с Данте и надеялся, пройдя сквозь ад, увидеть в раю Беатриче, возвысил меня до понимания «Божественной комедии». Почувствовав, что и моему «сердцу ответствует Дантова лира», в 1993 году я взялся за перевод на белорусский язык гениального творения великого флорентийца, мысль которого охватывает время от Сотворения мира до Страшного Суда и потому современна и актуальна всегда. Я счастлив, что с Божией помощью мне удалось довести до конца, наверное, главный труд моей жизни. Да будет всегда воля Твоя, а не моя, Господи!

Нелегка доля поэтов. Но мало кто из современных мастеров слова вынес столько издевательств, оскорблений и несправедливых обвинений, сколько Борис Чичибабин. Нетрудно представить, до какого отчаяния был доведен человек, если он публично просил: «Сними с меня усталость, матерь Смерть.» Но три добродетели — Поэзия, Любовь и Время — помогли ему пережить все невзгоды. И в год своей смерти он писал:

Быть не может земля без пророка. 
Дай же сил мне,— Кого-то молю,— 
чтоб не смог я покинуть до срока 
обреченную землю мою. 

Как утрату родного брата, я пережил его кончину. В го­довщину со дня смерти Бориса Чичибабина в газете «Чырвоная змена» (№ 156, 16 декабря 1995 г.) были напечатаны его стихи в моих переводах...

Так мы больше и не встретились с Человеком, который был Предтечей того Бога, который теперь живет в моей душе и возносит ее к тем высотам, где безраздельно властвуют Всеобъемлющая Любовь и Всепрощение. Может быть, там встретятся наши души?

Да будет на то воля Твоя, а не моя, Господи!

1997 г., Минск