ЕВРЕЙСКОМУ НАРОДУ 
 
Был бы я моложе — не такая б жалость: 
не на брачном ложе наша кровь смешалась. 
 
Завтракал ты славой, ужинал бедою, 
слезной и кровавой запивал водою. 
 
«Славу запретите, отнимите кровлю»,— 
сказано при Тите пламенем и кровью. 
 
Отлучилось семя от родного лона. 
Помутилось племя ветхого Сиона. 
 
Оборвались корни, облетели кроны,— 
муки гетто, коль не казни да погромы. 
 
Не с того ли Ротшильд, молодой и лютый, 
лихо заворочал золотой валютой? 
 
Застелила вьюга пеленою хрусткой 
комиссаров Духа — цвет Коммуны Русской. 

Ничего, что нету надо лбами нимбов,— 
всех родней поэту те, кто здесь гоним был. 
 
И не в худший день нам под стекло попала 
Чаплина с Эйнштейном солнечная пара... 
 
Не родись я Русью, не зовись я Борькой, 
не водись я с грустью золотой и горькой, 
 
не ночуй в канавах, счастьем обуянный, 
не войди я навек частью безымянной 
 
в русские трясины, в пажити и в реки,— 
я б хотел быть сыном матери-еврейки. 
 
1946